Зимняя жатва - Страница 50

По словам Рубанка, Бенжамен Брюз жил в полном одиночестве где-то возле Совиной просеки, и ему было кое-что известно об их семействе. Не пришел ли час пойти да как следует расспросить свидетеля-отшельника? Как только эта мысль закралась в мозг, Жюльен уже не мог усидеть на месте; его неотступно преследовала жгучая тайна Леурланов. Задать бы пару вопросов Клер… Но с тех пор как мальчик увидел другое лицо матери, он ей не доверял. Теперь он знал, что мать многолика. И с ним она надевала лишь одну из масок. Но у нее имелись и другие, десятки масок, которые он никогда не видел, в которых, возможно, она появлялась перед мужчинами… своими любовниками.

В один прекрасный день — кажется, это было в начале августа — после обеда Жюльен поднялся и заявил: «Что-то не хочется спать, пойду немного пройдусь». Клер возражать не стала — то ли отяжелела от вина, то ли почувствовала, что сыну необходимо побыть одному. Даже не шевельнулась на своей соломе. Мальчик направился к двери, бросив на мать прощальный взгляд. По сравнению с началом лета она сильно загорела и теперь уже мало походила на выхоленную горожанку, в ней появилось какое-то диковатое очарование. Мужчины о таких говорят: неухоженная, но до чего же хороша, чертовка! Ее маленькие ручки барышни словно стали короче и шире, ладони — почти квадратные, с коротко остриженными грязноватыми ногтями, как и положено крестьянке.

Войдя в лес, Жюльен подивился, как буйно все разрослось с начала лета. Пробираясь сквозь деревья, он подумал, что ведь эта часть лесного массива когда-то принадлежала его семье. Защищенная утесом, она составляла главное богатство Адмирала, его, как он говорил, «морской лес». Мальчику вспомнились прогулки, которые он совершал, сидя у деда на плечах.

— Взгляни-ка туда, — говорил Шарль Леурлан. — Видишь вон тех красавцев? Раньше и днем и ночью их стерегли вооруженные солдаты. Этот лес предназначался исключительно для постройки судов. Деревья выращивались с учетом того, какими деталями им предстояло стать — каждое было частью будущего корабля. Представь, что лес — это гигантская мозаика, составленная из отдельных фрагментов. Вон тому дубу, например, судьба сделаться штурвалом, его соседу — бортовыми ящиками для хранения коек . Деревья были обречены на плавание, но не знали этого — им казалось, что они корнями накрепко связаны с землей и так будет всегда, но ошибались: им было уготовано вечное скитание… путешествие над морскими безднами. Они верили, что когда-нибудь станут столетними исполинами, в то время как обычная буря могла проложить им дорогу в глубь океана, где им и предстояло сгнить…

Жюльен любил послушать Адмирала, когда тот предавался мечтаниям. Прищурившись, он попробовал, как дед, угадать в силуэте дерева мачту, изгиб кормы. Забавным показался ему этот образ — корабль, покрытый листвой, вросший в землю сотней переплетенных корней.

— У меня до сих пор, — продолжал Адмирал, — хранится королевский приказ, подготовленный самим Кольбером , в котором говорится о том, что этот лес предназначен для строительства кораблей самого высокого ранга. Видишь, малыш, отсюда все началось, с этой почвы, этих желудей, где вызревают семена, дающие жизнь новым деревьям. Только представь: трехмачтовик королевского флота Людовика Четырнадцатого родился из горсти желудей!

Мальчик опускался на колени, шарил по земле, собирая волшебные желуди, набивая ими карманы и опьяняясь мыслью, что он несет с собой галеон, или каравеллу, или другой большой корабль, способный совершить кругосветное путешествие, обогнуть мыс Горн и выдержать любые бури.

Морской лес. Он рос здесь по-прежнему, стал еще гуще с тех пор, как прекратилась вырубка. Во времена Жюльена деревянных кораблей почти не строили, разве что яхты да рыболовецкие парусники. Корпуса больших судов изготавливались из скрепленных болтами листов металла.

— Кастрюли! — бранился Адмирал. — В них нет жизни. Рождаются они в одночасье — на заводах, среди грохота и дыма! Прежде корабли росли в лесной тиши, наливаясь зрелостью под солнцем и дождем, закаляясь, крепчая от смены времен года.

Мальчик остановился, чтобы сориентироваться. Над ним возвышались могучие дубы, некоторые стволы до середины покрывал мох. Солнечный свет с трудом пробивался сквозь мощные кроны. Бросив взгляд на руки, Жюльен обнаружил, что они зеленые, и это вызвало у него нервный смех. Почва под ногами резко пошла под уклон, и он подумал о том, что если не найдет уже протоптанной тропинки, то будет трудно двигаться вперед. Земля совсем исчезла под зарослями чертополоха, и Жюльен начал топать ногами, чтобы распугать гадюк, — так когда-то заставлял его поступать Адмирал. Он прерывисто дышал при мысли о том, что, возможно, ему предстояло узнать, в животе начинало неприятно ныть.

Бенжамен Брюз. Что скрывается за этим именем? Кому могло прийти в голову поселиться в такой глуши и вести отшельническое существование, лишенное благ современной цивилизации? Разве что угольщику ? Только угольщики могли принять такой дикарский образ жизни, скрываясь в лесной чаще. Мальчик взмок от пота, ноги болели от долгой борьбы со склоном. Теперь сильные корни деревьев били из земли застывшими потоками, переплетаясь как змеи. Жюльен подумал о крокодилах, мирно дремлющих в тине. То и дело попадались просеки, где часть леса была вырублена; там валялись полусгнившие стволы деревьев, на которые мальчик старался не наступать — ему было известно, что змеи любят именно такой, напоенный влагой лес, и порой достаточно сделать неосторожный шаг, чтобы они с шипением вылезли на свет божий из-под коряги или отсыревшей коры пенька. Подчиняясь инстинкту самосохранения, он вооружился палкой, сразу почувствовав себя сильнее.